Дети Линзы-3: Дети Линзы - Эдвард Элмер `Док` Смит

— Я тебя тоже очень люблю. Когда захочу поменять отца, то предложу матери развестись с тобой. — Сколько скрытого смысла было в казалось бы пустой болтовне! — Чистого эфира, папа!

— Чистого эфира, сынок!

Глава 13

КЛАРИССА УЧИТСЯ НА ЛИНЗМЕНА ВТОРОГО УРОВНЯ

Тысячи лет должны были пройти, прежде чем Кристофер Киннисон смог развить способность на основании одного факта или предмета визуализовать всю Вселенную. Он не мог даже точно спланировать свое одиночное вторжение на Эддор, не включив все доступные данные о планете Калонии в свою визуализацию Босконской империи. Одна неизвестная планета — Плур — очень сильно затемняла всю картину. Два полностью неизвестных фактора делали визуализацию, даже в самых общих чертах, невыполнимой.

Так или иначе, Кит решил, что ему надо выполнить еще одно дело, прежде чем заняться ключевой планетой врага. И лучше всего заняться сейчас, в ожидании сведений о Калонии. Он послал мысль своей матери.

— Привет, Первая Леди Вселенной! Это твой первенец, который хочет побеседовать с Вашей Светлостью. Ваша Светлость не очень занята?

— Нет, Кит, — характерный смешок Клариссы был, как всегда, заразительным и полным жизни. — Мне кажется, в твоих шутках есть серьезный подтекст. Рассказывай.

— Лучше давай встретимся, — предложил он. — Я думаю, мы находимся недалеко друг от друга — мы уже давно не были так близко. Ты где?

— Правда? Чудесно! — Кларисса сообщила свое положение и скорость. Она не скрывала радость, так как не надеялась увидеть его, пока не кончится война. Но если это возможно!…

— Хорошо. Не меняй курс и скорость, увидимся через восемьдесят три минуты. А пока нам лучше не выходить на связь, даже через Линзу…

— Почему, сынок?

— Ничего определенного, просто предчувствие, и все. Прощай, мама!

Два корабля приблизились друг к другу — включили инерцию сравнялись скоростями — перешли в свободный полет — состыковались — помчались вместе по первоначальному курсу Клариссы.

— Эй, мам! сказал Кит в видеофон. — Я, конечно, могу прийти к тебе, но лучше, если бы ты пришла сюда — у меня установлены специальные приборы, и я не хочу их оставлять. Ладно? — Разговаривая, он включил одно из таких устройств, изобретенное им самим, — генератор наиболее эффективного из всех известных мыслезащитного экрана.

— Ну конечно! — и скоро она оказалась в сильных объятиях своего рослого сына, ответив на его приветствие с таким же пылом.

— Я так рад видеть тебя, мама! — Голос Кита слегка охрип от волнения, а в глазах заблестели слезы.

— Я тоже! — Кларисса склонила свою прекрасную голову на плечо сына. — Мысленный контакт, конечно, лучше чем ничего, но личные встречи иногда просто необходимы.

— Ты по-прежнему представляешь угрозу? — Он отстранился от матери на расстояние вытянутой руки и покачал головой в притворном неодобрении. — Думаешь, справедливо, когда у одной женщины есть все, а у всех остальных почти ничего?

— Честно говоря, не знаю. — Они с Китом всегда были духовно близки. Ее любовь к сыну и первенцу и гордость за него не вызывали сомнений. — Понимаю, что ты шутишь, но шутка не из самых приятных. Просыпаясь ночью, я часто думаю, почему я счастливее других женщин, особенно что касается детей и мужа… Ну ладно, довольно об этом!

Кит слегка нахмурился. Она могла и не говорить о глубине своих чувств, в их искренности он не сомневался.

— Вернемся к делам, мама. И ты знаешь, что я имею в виду. Посмотри на себя как-нибудь в зеркало, или ты и сама не забываешь об этом?

— Время от времени. — Кларисса засмеялась. — Ты думаешь, что шарм и блеск даются без усилий? Но, может быть, тебе лучше самому вернуться к делу ты ведь не для того сворачивал на много парсеков в сторону, чтобы рассыпаться в комплиментах своей матери!

— Попала в яблочко, — Кит усмехнулся, но быстро посерьезнел. — Я хотел бы поговорить с тобой насчет Лирейна и твоей работы.

— Почему? — спросила она. — Тебе что-нибудь известно?

— К сожалению, нет, — мрачные морщины нахмурившегося Кита сильно напомнили ей облик его отца. — Предположения… подозрения… теории… никаких особых предчувствий. Но я думал… Интересно… — он остановился, смутившись, как школьник, затем ринулся вперед:

— Ты не будешь возражать, если я затрону кое-что личное?

— Ты знаешь, что не буду, сынок. — Вопрос Кита в сравнении с обычной четкостью его мыслей был каким-то двусмысленным. — Я не могу пре {ставить себе ни одной личной темы, события или поступка из моей или твоей жизни, чтобы их нельзя было бы обсуждать с тобой. А ты?

— Нет, но тут совсем другое. Ты — лучшая из всех женщин, которые когда-либо были на свете! — Его слова, сказанные с глубокой убежденностью, привели Клариссу в сильное волнение. — Ты возвышаешься над всеми Серыми линзменами как облако. Но ты должна достичь полного второго уровня и… в общем, однажды ты можешь встретить нечто слишком сильное, и я… то есть ты…

— Ты имеешь в виду, что я не соответствую своему уровню? — спросила мать спокойно. — Я знаю, но это никак не может затронуть мои чувства. Не прерывай, пожалуйста, — сказала она, когда Кит попытался возражать. — В сущности, чистейшее нахальство с моей стороны что всегда очень беспокоило меня, Кит — вообще считаться Носителем Линзы, понимая, какие они все необыкновенные люди и через что прошли, чтобы заслужить свою Линзу, не говоря уже о звании вольного линзмена. Ты знаешь не хуже меня, что я никогда не предпринимала ничего, чтобы заслужить Линзу. Ее преподнесли мне на серебряном блюде. Я не стою ее, Кит, и все настоящие линзмены знают, должны знать и чувствовать!

— Ты раньше говорила кому-нибудь точно так же? Уверен, что нет, — Кит остановился; похоже, все оказалось проще, чем он думал.

— Я не могла, Кит, все слишком личное, но с тобой я могу говорить обо всем.

— Хорошо. Мы быстро установим правду, если ты ответишь только на один вопрос. Ты действительно веришь, что тебе дали бы Линзу, если бы ты не была абсолютно достойной ее?

— Я никогда особенно не задумывалась… вероятно, нет… нет, конечно, — печальное лицо Клариссы посветлело. — Но я все еще не понимаю, как и почему…

— Все достаточно ясно, — прервал Кит. — Ты родилась с тем, ради чего остальным пришлось упорно трудиться и чего никогда не было ни у одной другой женщины.

— Кроме девочек, конечно, — поправила Кларисса рассеянно.

— Кроме них, — согласился Кристофер. Это был очевидный факт, и согласие с ним ничему не могло повредить. — Можешь поверить мне, а я знаю, кем считают тебя другие линзмены. Они уверены, что эрайзиане не сделают Линзу для тех, у кого нет особых способностей. И нам с тобой вполне по силам дело, ради которого я прибыл к тебе. Причина не в твоем несоответствии — его не существует ни в каком отношении. Но у тебя нет кое-чего, что должно принадлежать по праву. Ты настоящий линзмен второго уровня, но никогда не была на Эрайзии и не обучалась на линзмена. Мне страшно смотреть на то, как ты, не имея полной подготовки, стремишься навстречу тому, что может оказаться тяжелой работой. Ментор обучил бы тебя всего за несколько часов. Почему бы тебе прямо сейчас не полететь на Эрайзию или не разрешить мне отвезти тебя туда?

— Нет! НЕТ! — воскликнула Кларисса. — Никогда! Не могу, Кит, просто не могу — и не настаивай на своем!

— Почему? — удивился Кит, — Мама, почему ты дрожишь?

— Я ничего не могу поделать с собой, и вот почему. Ментор — единственный во всей Вселенной, кого я действительно боюсь. Я могу говорить о нем спокойно, но одна только мысль о том, чтобы быть с ним, пугает меня.

— Ясно… да, такое вполне возможно. А папа об этом знает?

— Да… то есть он знает, что я боюсь Ментора, но не так детально, как ты, — я не могу представить ситуацию в истинном свете. Ким не сможет поверить, что я трусиха, и пожалуйста, Кит, никогда не говори ему ни о чем.

— Хорошо, пусть меня поджарят на моем собственном жире, если я не сдержу слова. Честно говоря, я тоже не очень-то понимаю нарисованный тобой автопортрет. Очевидно, ты не трусиха… так что это одна из самых глупых твоих шуток, о которых я когда-либо слышал. На самом деле, мам, у тебя просто навязчивая идея, и неужели от нее никак нельзя избавиться…

— Нельзя, — заявила Кларисса спокойно. — Я пыталась неоднократно, еще до твоего рождения. Что бы то ни было, но оно засело глубоко и навсегда. Я знала, что Ким не давал мне работать, и постоянно пыталась заставить себя отправиться на Эрайзию или по крайней мере сообщить Ментору, но не могу, Кит — просто не могу.

— Понятно, — кивнул Кит. Сейчас он действительно все понял. То, что его мать чувствовала в глубине души, не было страхом, — это было хуже страха: отвращение, подсознательная реакция настоящей женщины на чудовище мысли, которое несчитанные тысячелетия не знало сексуального влечения. Кларисса не могла ни анализировать, ни понять свои чувства, но они были так же неизбежны, неискоренимы и стары, как и сам прилив жизни.